Волонтеры Челкеля - Страница 10

Капитан медленно шел по пустой улочке, ведущей прямо в ближние сопки, и думал о том, что надежнее всего собрать сейчас на станции десятка два офицеров и попросту захватить один из чешских эшелонов. Это было вполне осуществимо — братья-славяне за последние полгода отучились воевать и покрылись жирком. Но до Иркутска он не доберется и в этом случае — вся дорога находилась под союзным контролем, и их остановят на ближайшем же перегоне.

Внезапно Арцеулов остановился, сообразив, что забрел слишком далеко. Станция оставалась позади, а за последними домиками начиналась огромная снежная равнина, круто заворачивавшая вверх, к подножью ближайшей сопки. Ростислав повернулся, чтобы идти обратно, и тут увидел, что на пустынной улочке он не один. Совсем рядом появилась большая серая собака, вероятно, вынырнувшая из-за ближайшего забора.

Арцеулов не боялся собак, но эта почему-то ему не понравилась. Он хотел было отогнать серую тварь, но сдержался и не спеша пошел обратно. Собака бежала следом, бежала ровно, не отставая, но и не стараясь обогнать. Ростислав не выдержал и остановился. Собака тоже встала и посмотрела прямо в глаза человеку.

Ростиславу стало не по себе. Это было что угодно, но только не собачий взгляд. «Бред», — подумал он и хотел идти дальше, но заметил, что впереди, отрезая ему путь, сидят еще два точно таких же зверя.

«Волки, — вспомнил он. — Вокруг полковника Белоногова были только волчьи следы! Но ведь это же не волки, это собаки!»

Теперь серые твари — не волки, конечно, но такие же крупные и крепкие, — сдвинулись в одну линию, надежно закрывая обратный путь. Собачьи глаза всегда очень выразительны, но сейчас Ростиславу казалось, что он явственно слышит безмолвную команду: «Ни с места!».

И тут сзади послышался чей-то негромкий смешок.

Он резко повернулся, выхватывая револьвер. В нескольких шагах от него стоял высокий мужчина в теплой серой шинели, подпоясанной офицерским ремнем, но без погон. Лицо человека было необычным — тонкие, красивые черты портил красноватый цвет кожи. Это была непонятная краснота — не морозный румянец и не летний загар. Как будто кто-то ввел под кожу неизвестному грязновато-бурую киноварь, отчего даже ярко-алые губы казались почти незаметными. Большие, какого-то блеклого цвета глаза смотрели на Арцеулова презрительно, а рот кривился в усмешке.

Ростислав понял — его ждали. В руках незнакомца не было оружия, но проклятые собаки рядом. Было ясно, что при первом же движении твари бросятся на него. Арцеулов застыл на месте, лихорадочно пытаясь найти выход. Теперь он понял, как погиб полковник Белоногов.

Незнакомец в серой шинели вновь рассмеялся, а затем чуть махнул рукой. Собаки, повинуясь понятной им команде, подошли совсем близко.

— Советую быть благоразумным, господин Арцеулов, — голос неизвестного был резок и насмешлив. — Письмо при вас?

Ростислав молча кивнул. Выхода не было. Сейчас этот тип потребует письмо… Нет, краснолицый не дурак, вначале он прикажет выбросить оружие. Тогда Арцеулов кинет в снег револьвер, потом откроет сумку — скажет, что письмо там… Интересно, эти псы реагируют только на револьверы или на любой предмет в руке? Если нет, он успеет кинуть гранату…

Незнакомец не спешил. Похоже, ситуация доставляла ему своеобразное удовольствие.

— Бросьте сумку! — услыхал Арцеулов. — И не дурите, капитан, а то от вас не останется даже клочьев!

Ростислав понял, что вариант с гранатами не пройдет, и послушно отбросил полевую сумку в сторону. Одна из собак тут же подбежала и легла рядом, словно занимая пост. Теперь к сумке было не подойти.

— Револьвер! — велел краснолицый.

«Все, — подумал Арцеулов. — Господи, как глупо!»

И тут он услыхал — нет, память подсказала ему — тихий женский голос, слышанный во сне. Голос Ксении. «Обязательно надень мой перстень…»

Это было нелепо, но левая рука уже оказалась в кармане полушубка, пальцы нащупали перстень, и тут Ростислав заметил, что одна из собак внезапно вскочила и испуганно дернулась, словно кто-то невидимый ударил ее.

Перстень! Ростислав, уже не думая о бессмысленности своих действий, выхватил кольцо и надел на средний палец левой руки. Почему он поступил именно так, он и сам не понимал, но думать было некогда. Он поднял руку с перстнем перед собой, яркое зимнее солнце блеснуло на темном серебре, и в ту же секунду собаки, как по команде, отшатнулись в сторону.

— Ух ты! — не удержался Ростислав. Ему вдруг стало весело. Он взмахнул рукой, и собака, стоявшая ближе прочих, упала на снег и жалобно завизжала.

— А ну пошли! — крикнул капитан, почувствовав, что проклятые твари напуганы до смерти. Собаки, оглядываясь, убегали в ближайший переулок. Арцеулов вскинул револьвер, но в последний момент палец на спусковом крючке замер. Стрелять было незачем — улица опустела, и только собачьи следы свидетельствовали о том, что все случившееся ему не привиделось.

Ростислав поднял сумку с гранатами, еще раз оглянулся — все было тихо и спокойно — и, не торопясь, пошел обратно. Ему хотелось бежать, но капитан сдерживал себя. Случившееся выглядело чем-то диким и неправдоподобным, но он вдруг подумал, что теперь, когда перстень у него на руке, он может быть спокоен. По крайней мере, собаки и тип в серой шинели ему не страшны. Правда, если этот краснолицый приведет десяток повстанцев с пулеметами, перстень едва ли будет столь же полезен…

Итак, путь в сопки тоже был закрыт. Оставалось толкаться в станционной толпе, надеясь на случайную удачу. За это время народу возле чешских эшелонов прибавилось. Шум усилился, в нескольких местах уже шла драка, где-то совсем близко ударил выстрел, затем еще один. Толпа шарахнулась было прочь, но затем вновь прихлынула к перрону.