Волонтеры Челкеля - Страница 41

— Собаки, — наконец понял он, — возле самого дома…

— Ясное дело, батенька, — ничуть не удивился Семирадский. — Этих горемык бездомных сейчас в Иркутске полно. Одичали за войну.

В Иркутске, наверно, и в самом деле было полно бродячих собак, но Арцеулов почему-то встревожился. Он вспомнил других собак — таких же серых, с глазами, горящими красным огнем.

— Господа, — в конце концов решился он. — Я вам сейчас расскажу одну историю. Только очень прошу мне поверить…

— А что случилось, Ростислав Александрович? — встревожилась Берг.

— Я сейчас увидел собак. Конечно, собак здесь много, но…

Арцеулов старался рассказывать без лишних эмоций. Дойдя до эпизода с перстнем — о том, как и где он его нашел, капитан предпочел умолчать, — он вдруг подумал, что со стороны это может показаться бредом. Тем более, его собеседники, люди науки, к подобным историям — Арцеулов был в этом уверен — относились с очевидным скепсисом. Его, впрочем, никто не перебивал, и Ростислав завершил рассказ при полном молчании.

— Вот… — он развел руками. — Дико это все, конечно, господа. Впрочем, вчерашняя история, которой многие из вас свидетели, пожалуй, еще нелепей. Вы, наверно, сейчас будете говорить о нервах и о воспаленном воображении…

— Да отчего же? — пожал плечами Казим-бек. — По-моему, все логично — псы дрессированные, а вы их разогнали. Бог весть, может, ваш перстень их отчего-то напугал…

— Считается, что серебро отгоняет нечистую силу, — вскользь заметила Берг.

— Вот-с! — поднял палец Семирадский, — прошу полюбоваться, господа! Наталья Федоровна Берг, блестящий физик-экспериментатор, начинает преподносить нам концепции господина Стокера! Замечательно! Упыри, господа! Лешие! Домовые! Стыдитесь, сударыня!

— Я согласна сгореть со стыда, — спокойно ответила девушка, — но только после того, Глеб Иннокентьевич, как вы сами объясните эту историю. А заодно и то, что случилось с вами ночью.

— Охотно-с! — кивнул профессор. — Итак, относительно собак я полностью согласен с мнением господина Казим-бека и Арцеулова. Собаки-ищейки, смею напомнить, применялись еще в допотопные времена. Что касаемо вашего перстня, молодой человек, то вы, вероятно, допустили типичную ошибку людей, не имеющих научного склада ума — рассудили по принципу «после того — вследствие того». Собак могло напугать вовсе не ваше кольцо, а что-то иное. Совпадение-с! Ну, а насчет вчерашнего смею предположить, что мы имели дело с какой-то очень ловкой — и новой! — научной выдумкой. Я лично считаю, что это было использование высокочастотных полей! Да-с!

— Господин Арцеулов, — внезапно подал голос молчавший все это время Богораз. — Можно на минуту ваш перстень?

Ростислав, сняв перстень, передал его студенту. Тот осторожно покрутил его, взвесил на ладони, затем отдал обратно:

— Благодарю вас… Господин профессор, прежде всего хочу напомнить вам один постулат Секста Эмпирика…

Тут он закашлялся. Семирадский несколько иронически поглядел на Семена, бормоча нечто вроде: «Нуте-с, нуте-с…»

— Секст Эмпирик писал, что в случае недостатка данных следует воздержаться от суждения. Я не присутствовал при случае, описанном только что господином Арцеуловым, но я был сегодня ночью при эпизоде, нам всем памятном. Конечно, я плохо помню детали. Глотнул газа, к тому же мой бронхит… Но я заметил следующее. Во-первых перстень господина Арцеулова привлек внимание того странного господина, который пытался нас задержать…

— Ерунда! — не выдержал профессор. — Этот, как вы его назвали, господин, тоже начитался Стокера…

— Во-вторых, когда господин Арцеулов пытался разорвать это препятствие, мне показалось, что перстень светился…

— Обман зрения, — фыркнул профессор. — Или отсвет фонарей.

— Фонари были далеко. Сейчас я осмотрел перстень — обычное старое серебро очень высокой пробы. Оборудования у меня нет, но я почти уверен, что внутри у него нет никаких сюрпризов. Светиться он не может, но я склонен в данном случае верить своим глазам. Итак, мы имеем дело с чем-то, его понять пока не можем. А значит, воздержимся от выводов…

Тут он снова закашлялся. Профессор не перебивал, но весь его вид выражал несогласие.

— И в-третьих, — заключил Семен. — Насколько мне известно, никакое поле не способно иметь твердость стекла. Вчера мы столкнулись с чем-то другим…

— С бесовским заговором! — охотно согласился Семирадский. — И вы туда же, Семен Аскольдович!

— А отчего нет? — вдруг подняла голову Берг. — Наши предки называли это «нечистой силой», но может, что-то в самом деле существует?

— И это надежда российской науки! — профессор взмахнул руками и, возмущенно сопя, выскочил из комнаты.

— Мне не повезло, — внезапно заговорил Лебедев, слушавший этот долгий спор молча. — Я не видел ничего, а значит, могу судить лишь с чужих слов. Но вот что я придумал… Этой ночью вас могли задержать куда более простым способом, ни к полю, ни к нечистой силе, отношения не имеющему.

— То есть? — голова профессора показалась в дверном проеме.

— Гипноз. Этот тип в шинели — сильный гипнотизер. Он внушил вам, что вокруг преграда. Кстати, это же касается стрельбы — пули господина поручика в него попросту не попадали.

— Ну уж нет! — возмутился Казим-бек. — Господин полковник, вы же знаете, как я стреляю! А там и десяти шагов не было…

— Это не так трудно, — заметил Лебедев. — Ну а перстень… Почему-то он действует на этого типа отрицательно. Достаточно легкого раздражения, чтобы разрушить силу гипноза…